Об актуальности изучения поля и применении категории поля в лингвистике говорят многие исследователи [Ахманова 1966, Щур 1974, Стернин 1985, Кузнецов 1998, Новиков 1998, Абрамов 2003]. «Полевый подход к описанию языка признан перспективным и в связи с возможностью анализа разноуровневых единиц в экспликации общей идеи, и в связи со сменой научной парадигмы, предполагающей обращение к комплексному исследованию лингвистического объекта. Это приобретает особую актуальность в исследовании текстовых явлений и категорий, которые пока выстраиваются как одно-порядковые, без учета их ядерно-периферийного статуса в тексте», - пишет Н. И. Беляева [Беляева 1990: 73]. При этом понятие поля актуально и для изучения языковой системы, и - через изучение языка - для изучения концептосферы человека и общества в целом.

«Поле - совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединенных общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» [Кузнецов 1998: 380].

Поле на современном этапе развития лингвистической науки следует рассматривать как элемент научной картины мира, способ представления различных структур - как языковых, так и мыслительных. Выделяют семантическое (А. М. Кузнецов, Л. А. Новиков, В. П. Абрамов и др.) и функционально-семантическое (А. В. Бондарко и др.) поля как инструменты анализа языковых структур, текстовое ассоциативно-смысловое поле (И. В. Арнольд, Н. С. Болотнова, Л. Н. Чурилина и др.) в изучении структур текста, ассоциативное поле (А. Н. Леонтьев, Ю. Н. Караулов и др.) в изучении процессов мышления. Кроме того, теорию поля применяют и в когнитивной лингвистике: полевая организация концепта, семантическое и ассоциативно-смысловое поля как репрезентанты когнитивных структур.

В нашей работе рассматриваются все виды полей, актуальных для решения задач исследования: семантическое, ассоциативное, ассоциативно-смысловое.

4.1 Семантическое поле в когнитивных исследованиях

Семантическое поле - это категория языка, и оперируют этим понятием именно в исследованиях языковой системы (а не художественного текста), некоторые семантические поля русского языка достаточно хорошо изучены, например, семантическое поле эмоций [Бабенко 1989]; кроме того, актуальным для нас является тот факт, что семантическое поле - это основная форма репрезентации ментальных феноменов, что делает это понятие актуальным в когнитивных исследованиях.

Теория семантического поля в лингвистике является достаточно разработанной. Историю изучения и разные аспекты применения этой теории можно видеть в обзорных работах [Аллендорф 1971, Антомонов 1987, Васильев 1971, Гайсина 1990], отдельного упоминания заслуживает обзорная монография В. П. Абрамова [Абрамов 2003], в которой делается попытка создания целостной теории семантического поля. Мы не будем отдельно останавливаться на этом. Нас интересует прежде всего современное состояние проблемы и возможности применения теории поля в когнитивной лингвистике, то есть на новом этапе развития лингвистической науки.

Семантическое поле определяется как ряд парадигматически связанных слов или их отдельных значений, имеющих в своем составе общий (интегральный) семантический признак, различающихся по крайней мере по одному дифференциальному признаку и отражающих в языке определенную понятийную сферу [Новиков 1998: 341; Кузнецов 1998: 380–381]. В определении указывается на связь языковых средств и понятийной сферы, которая этими средствами отображается.

Общий семантический признак объединяет все единицы поля и обычно выражается лексемой с обобщенным значением (архилексемой) [Кузнецов 1998]. Эта единица составляет ядро СП. Все остальные располагаются на разных удалениях от центра в зависимости от смысловой близости к общему значению поля. В центр СП входят лексемы, которые реализуют свою первичную функцию в определенных типах контекстов. Что же касается состава СП, то в семантическое поле могут входить единицы, принадлежащие разным частям речи, например, наряду с глаголами в СП входят лексемы, называющие субъектов, объекты, адресатов, сирконстанты, которые представлены существительными.

После определения семантического корпуса и выделения ядерной лексемы, проводится оформление этих единиц в классы. Каждый класс характеризуется специфическим (или специализированным) значением, которое устанавливается не только по парадигматическому сопоставлению выделяемого семантического класса (СК), но и по значению ядерного слова.

Лексико-семантическая группа (ЛСГ) является микрополем СП и представлена (по сравнению с СП) немногочисленными лексическими единицами, принадлежащими к одной части речи, имеющими общую архисему более конкретного содержания и классификационно более низкого порядка, чем архисема всего СП [Абрамов 2003: 27–29].

Семантическое поле характеризуется понятийной однородностью элементов, поэтому его единицами являются обычно лексико-семантические варианты многозначных слов и однозначные слова. Понятийно неоднородные лексико-семантические варианты слова распределяются по разным семантическим полям [Новиков 1998].

В основе организации семантических полей как упорядоченного множества наименований лежат гиперо-гипонимические (родо-видовые) отношения его единиц [Новиков 1998]. Один и тот же семантический признак в разных семантических полях может иметь разный иерархический статус (от компонента дифференциального признака до категориального, существенного для всей системы языка в целом), как, например сема «пол», входящая в значения слов с признаком одушевленности [Кузнецов 1998].

Таким образом, семантическое поле характеризуется связью слов или их отдельных значений, системным характером этих связей, взаимозависимостью и взаимоопределяемостью лексических единиц, относительной автономностью поля, непрерывностью смыслового пространства, обозримостью и психологической реальностью для среднего носителя языка [Кузнецов 1998, Павлов 1996].

Семантическое поле является основной формой репрезентации когнитивных структур, концептов в национальной картине мира, это один из основных методов изучения концептов. Моделирование концепта - это в сущности моделирование семантического поля имени-номинанта концепта.

4.2 Ассоциативное поле в психолингвистике

Психолингвистические исследования ассоциаций развивались по нескольким направлениям. Первоначально была поставлена задача выявить ассоциативные нормы - стандартные для данного стимула реакции в данном социуме. В стандарте отражены актуальные для сознания носителей языка особенности семантики исходного слова. На основе ассоциативных норм исследуются семантические особенности слова, закономерности ассоциаций, их типология и т. п.

Считается, что ответы, которые повторяются разными испытуемыми, отражают «объективно существующие в сознании испытуемых и в языке связи между словами» [Леонтьев 2001]. Самые частотные реакции признаются заключающими в себе основное ассоциативное значение, имеющееся у слова в языке.

Каждое ассоциативное поле имеет ядро, центр и периферию, состоящие из иерархически, парадигматически и синтагматически соотнесенных ассоциатов. Ядро ассоциативного поля содержит наиболее значимые, неоднократно повторяющиеся ассоциации. Исследователи высказывают мнение, что хотя бы дважды повторенная ассоциация не случайна.

Менее частотные ассоциации относятся к периферийной зоне поля. Ценность даже единичных реакций не следует преуменьшать, так как большинство из них продолжает те направления ассоциирования, которые намечены ассоциациями центральной ассоциативной зоны, свидетельствуют о специфике ассоциативных структур языка. Поэтому необходим комплексный учет всех реакций.

Лексическое ассоциирование системно. Эта системность основывается на ряде стратегий ассоциирования, имплицитно известных носителям языка и используемых ими, в том числе при производстве текстов. Основываясь на внутренней семантической упорядоченности различных лексических объединений, лексическое ассоциирование обнаруживает некоторые постоянные признаки: структурное единообразие выявляемых ассоциативных полей у слов-стимулов одного лексико-грамматического класса, совпадение значительного круга ассоциаций у большого числа носителей языка, типологическое сходство в ассоциировании.

Вопрос о природе ассоциативных связей поднимается в ряде психолингвистических работ. Р. Роммевейт полагал, что частотные реакции представляют интерес для лингвиста как фиксирующие языковые знания и навыки, тогда как единичные реакции больше интересны для психолога, поскольку в них отражаются особенности психики конкретного человека.

Ассоциативное поле - инструмент изучения концепта и в национальной концептосфере при условии большого количества информантов, и в индивидуальной концептосфере, когда изучаются ассоциации отдельного человека. Одним из основных источников изучения концепта в национальной концептосфере в нашем исследовании является РАС под ред. Ю. Н. Караулова. Статья в РАС - это и есть ассоциативное поле, которое с большой степенью достоверности отражает концептосферу целого народа. Если семантическое поле - это прежде всего инструмент изучения языка, и через изучение языка - репрезентаций когнитивных сущностей, то ассоциативное поле - это инструмент изучения непосредственно мышления человека, поскольку ассоциации отражают отношения между понятиями и их элементами в нашем сознании и даже глубже - в подсознании, то есть позволяют выявить глубинные связи.

Н. А. Гасица считает, что ассоциативные реакции субъекта раскрывают внутренние связи, имеющие место в лексическом компоненте языковой способности, а потому являются частью значения лексической единицы.

4.3 Ассоциативно-смысловое поле текста. Текстовое метафорическое поле как разновидность ассоциативно-смыслового поля

Понятие ассоциативно-смыслового поля (АСП) текста возникло из необходимости применения полевого подхода, его распространения на категорию текста.

Ассоциативно-смысловое поле не тождественно ассоциативному полю, так как АСП изучает смысловое пространство художественного текста, хотя их связь очевидна: АСП возникает на основе ассоциативного поля писателя, которое отличается своеобразием, и представляет связи в национальной концептосфере иначе, в соответствии с замыслом писателя. АСП - инструмент концептуального анализа текста, и в какой-то мере концептосферы писателя, степень соответствия концептосферы и отдельных концептов текста и писателя может быть различной. На основе ассоциативно-смыслового поля в нашем исследовании делается попытка выделения текстового метафорического поля, отличающегося своеобразием наполняющих его единиц.

О соотношении СП и текстового АСП пишет И. В. Арнольд [Арнольд 1984]. Как лексические (семантические) поля, так и АСП текста устанавливается на основании наблюдений над текстами, но в первом случае объектом исследования является лексическая группировка, а текст оказывается средством ее познания. Поля при этом получаются при обследовании большого количества текстов, но сами тексты и их содержание исследователя не интересуют. Задача принадлежит семасиологии. При анализе текстового АСП, напротив, объектом познания является художественный текст, а АСП служит средством его декодирования и толкования. Задача принадлежит стилистике. В общем плане развития познания происходит некоторая челночная операция: для выявления АСП используются представления о лексической системе и имеющихся в ней полях, а лексическая система устанавливается, и знания о ней уточняются с помощью наблюдений над текстами.

И в СП, и в АСП определяющим фактором является отражение действительности, но во втором случае оно обязательно окрашено субъективным отношением автора к изображаемому, и это отношение должно быть передано читателю.

Художественный текст реализует эстетическую функцию речи. По Р. Якобсону, поэтическая, или эстетическая, функция речи связана с вниманием к сообщению ради самого сообщения. Эстетическое отношение к языку означает, что речь, а не то, что сообщается, может восприниматься как прекрасное или безобразное, т. е. как эстетический объект. Эстетическое отношение к языку проявляется в том, что говорящие начинают замечать сам текст, его звуковую и словесную фактуру. Отдельное слово, оборот, фраза начинает нравиться или не нравиться, восхищать своей гармонией, точностью, глубокой осмысленностью [Якобсон 1975: 193].

Эстетическая функция языка обычно связана с такой организацией текста, которая в чем-то обновляет, преобразует привычное словоупотребление и тем самым нарушает автоматизм повседневной речи. Новизна, неожиданность художественной организации текста, обостряя восприятие, повышает осязаемость текста, в результате сама языковая оболочка текста становится частью его содержания [Виноградов 1981].

В определении понятия АСП и его свойств мы опираемся на работы И. В. Арнольд (тематическая сетка текста), В. В. Степановой, Н. Е. Сулименко, Р. Л. Смулаковской (лексическая структура текста), Н. С. Болотновой и Л. Н. Чурилиной. В позициях Н. С. Болотновой и Л. Н. Чурилиной есть общее и различающееся: первое обусловлено тем, что оба исследователя развивают идеи В. В. Степановой (РГПУ им. А. И. Герцена), отличия же связаны с объемом исследуемых текстов.

При моделировании ассоциативно-смыслового поля художественного текста за исходное взято положение о том, что познавательная деятельность адресата имеет ассоциативно-образный характер. Лексические структуры текста являются стимулом этой деятельности. В сознании читателя происходит ассоциативное развертывание текста, стимулированное его лексической структурой. Под ассоциативным развертыванием текста понимается сложно организованная сеть ассоциатов в сознании читателей, стимулированных текстовыми структурами разного типа (прежде всего лексическими), включая ключевые слова [Болотнова 2003: 36]. Художественный текст, развертываясь линейно, приобретает семантико-когнитивную многоплановость. По мнению Н. К. Соколовой, «специфика поэтического текста заключается в том, что семантическое и тематическое развертывание лирических произведений происходит не путем сцепления слов-понятий, а в результате сложного, непрямолинейного соединения слов-образов» [Соколова 1985: 181]. Данное высказывание, на наш взгляд, можно отнести и к специфике прозаического художественного текста.

АСП художественного текста - это особая категория, основным компонентом которой является авторский замысел, это сложная, иерархически организованная система семантических микрополей. Объединение АСП в структуре художественного текста обусловлено коммуникативными установками автора [Болотнова 1994]. Термин «микрополе» подразумевает внутритекстовые отношения полей, их связь друг с другом в границах поля данного текста, указывает на их размеры и состав. Такие микрополя могут быть довольно сложными, объемными и содержательными или, наоборот, элементарными; они могут включать языковые единицы разных уровней или состоять из повторяющихся употреблений небольшого числа слов и т. п. [Абрамов 2003:267].

В. П. Абрамов систематизирует представления о разных типах полей, соотнося их друг с другом. Подытоживая идеи разных исследователей, В. П. Абрамов выделяет следующие закономерности организации АСП художественного текста:

Во-первых, авторская стилистика, пусть самая оригинальная, опирается прежде всего на систему данного языка, а значит, и на общеязыковые парадигматические, синтагматические и эпидигматические связи; во-вторых, в художественном тексте языковой материал организуется в семантическое поле данного текста вокруг смыслового центра, обозначенного главной темой, идеей, образом произведения; в-третьих, внутри СП художественного текста, как правило, синтезируется особое микрополе с окказиональными, произвольными, индивидуально-авторскими связями. В тексте реализуется взаимодействие разноуровневых языковых единиц и происходит их семантическое преобразование под влиянием контекста.

Таким образом, семантическое поле художественного текста изоморфно семантической системе языка, опирается на нее, при этом зависит от творческого замысла писателя. Оно сочетает в себе и проявляет свойства искусственного и естественного, индивидуального и универсального [Абрамов 2003: 206].

Л. Н. Чурилина использует методику моделирования текстового ассоциативного поля, разработанную Ю. Н. Карауловым и Е. Л. Гинзбургом, которая основана на придании ассоциативному полю как таковому статуса потенциального текста, своеобразного набора ключевых слов, вербализующего фрагмент концептуальной картины мира [Чурилина 2003: 16].

Моделирование ассоциативно-смыслового поля базируется на выделении ключевых слов. «Ключевыми словами, на которые опирается рефлексия читателя, служат такие множества слов, которые обладают свойством образовывать смысловые сгущения, своеобразное семантико-тематическое поле, но поле, релевантное только в данном тексте, объединенном темой и основной идеей произведения» [Караулов 1992: 158]. И. В. Арнольд в связи с этим отмечает: «Слово можно признать тематическим, если у него обнаруживается наличие лексических связей с несколькими последующими словами текста» [Арнольд 1999 г: 214]. Основываясь на положениях И. В. Арнольд относительно ключевых слов текста, Н. С. Болотнова добавляет: «Под ключевыми словами понимаются наиболее значимые в идейно-художественном и прагматическом отношении лексические единицы, намеренно актуализированные автором, являющиеся „узловыми звеньями“ в ассоциативно-смысловой сети текста. Это своеобразные „точки контакта“ автора и читателя, регулирующие читательскую деятельность в соответствии с коммуникативной стратегией автора. Свойствами ключевых слов являются большой коммуникативный и прагматический потенциал, а также текстообразующая значимость» [Болотнова 2003: 31].

Обычно лексическое наполнение АСП происходит за счет взаимодействующих лексико-семантических групп, а также сквозных повторов [Арнольд 1971: 10]. Опорные ключевые слова поля, ведущие лейтмотив (тему), характеризуются динамикой образной семантики - от обычного номинативного значения слов до метафорического [Абрамов 2003: 267–269].

Исследователи лингвистического аспекта поэтического текста отмечают, что новая, художественно значимая семантика ключевого слова «рождается всем смыслом текста, его семантической темой» [Новиков 1987: 124]. Ассоциативные ряды в тексте, состоящие из семантически соотносимых слов, - наиболее заметные признаки семантического поля текста, они подробно исследовались отечественными филологами (Ю. М. Лотман, Н. Чернухина, И. С. Куликова, Ф. М. Горленко и др.) [Абрамов 2003: 279].

Интуитивно выявленные ключевые слова на следующем этапе должны быть подвергнуты проверке по ряду критериев: семантическая связь с другими словами текста (повторы слов, их дериватов, а также лексико-семантических вариантов и сем, их составляющих), семантическая емкость (которой слово может наделяться в контексте и которая позволяет выстраивать связи между ключевым словом и лексемами, составляющими ассоциативное поле ключевого слова) и идейная значимость (ключевые слова являются номинатами текстовых концептов). После выделения ключевых слов и проверки их релевантности для данного художественного текста моделируются их ассоциативные поля.

В результате моделирования ассоциативно-смыслового поля текстовое пространство предстает как сложно организованная сеть ассоциатов, в образовании которой участвуют ассоциативно-смысловые поля ключевых слов, значимые для познавательной деятельности адресата [Болотнова 2003: 34].

В качестве инструмента концептуального анализа художественного текста в настоящем исследовании принимается текстовое метафорическое поле (ТМП).

Об укрупнении, развитии метафорического лексического значения, за счет «обрастания» другими метафорами в художественном тексте - то есть о создании некоей метафоры-доминанты говорил В. В. Виноградов [Виноградов 1981].

Остановимся на понятии доминанты более подробно. Это понятие активно использовали и теоретически обосновали представители русского формализма (В. Б. Шкловский, Р. Якобсон, Б. М. Эйхенбаум, Б. В. Томашевский, Я. Мукаржовский), которые понятие доминанты литературного текста связывали в первую очередь с формой. Р. Якобсон отмечает: «Особенно плодотворной была концепция доминанты - это было одним из наиболее определяющих, разработанных и продуктивных понятий теории русского формализма. Доминанту можно определить как фокусирующий компонент художественного произведения, она управляет, определяет и трансформирует отдельные компоненты. Доминанта обеспечивает интегрированность структуры. Доминанта специфицирует художественное произведение» [Якобсон 1976:59].

Л. Г. Бабенко отмечает, что «данное понятие целесообразно использовать при практическом лингвистическом анализе художественного текста на заключительном его этапе, после того как выявлены существенные признаки структурно-семантической и коммуникативной организации текста и накоплены данные относительно доминирующих в нем языковых средств» [там же: 326–327]. Текстовая доминанта, обусловленная выдвижением, актуализацией в литературно-художественном произведении языковых средств, осуществляется различными способами.

В исследуемом тексте доминантой является метафорический тип значения, что и позволяет говорить о выделении текстового метафорического поля.

Метафорическое поле - это структурированное множество метафорических элементов, совокупность словесных ассоциаций, группируемых вокруг образного стержня, ядерного тропа художественного текста. Метафорические поля создаются на актуализации языковой метафоры или в их образовании участвует вновь созданная метафора, связанная с образно-ассоциативным рядом [Абрамов 2003: 287–289].

Текстовое метафорическое поле соотносится с АСП как вариант и инвариант. АСП - это тип поля, в котором единицы связываются ассоциативно-смысловыми отношениями, ТМП устроено так же, это подтип по способу языкового наполнения, а метафора, как было показано выше, - такой специфический знак, на основании которого можно выделить разновидность АСП. Эти понятия коррелируют друг с другом: выделяются в тексте; описывают его структуру; отражают текстовые концепты и миромоделирующий потенциал текста; организуются на основании семантической ассоциативной связи между элементами и т. д. Главное отличие между этими полями в составляющем их материале.

Свойства метафоры свидетельствуют о том, что она занимает значимое место в художественном тексте и может выступать в нем в качестве ключевого слова текстового метафорического поля. При этом для того, чтобы быть ключевым словом текста, необходимо, чтобы кроме свойств, которые делают метафору более значимой при восприятии текста, она обладала и свойствами ключевого слова - многообразные связи с другими словами текста, многократная повторяемость, сюжетная и идейная значимость, семантическая емкость.

Процедура моделирования ТМП выглядит следующим образом:

1. Происходит сплошная выборка метафор (контекстов, достаточных для определения актуального смысла) на всем пространстве художественного текста.

2. Производится контекстуальный семантический анализ: выделяются собственно метафоры и их значение в языке, актуальный смысл метафоры в данном высказывании.

Здесь необходимо ввести основные понятия контекстуального анализа. Актуальный смысл слова - совокупность коммуникативно релевантных сем в конкретном акте речи. Семное варьирование - варьирование в речи лексико-семантического варианта слова по семному составу. Семантические процессы при семном варьировании: актуализация семы - коммуникативно обусловленное выделение семы в структуре значения, приводящая к восприятию ее участниками акта общения как коммуникативно релевантной, входящей в актуальный смысл слова (актуализироваться может любая сема в структуре значения - ядерная и периферийная). Усиление семы - повышение яркости семы. Ослабление семы - уменьшение яркости семы. Поддержание семы - употребление в контексте слов, согласующихся отдельными семами с лексическим значением исходного слова. Наведение семы - приобретение словом элементов ЛЗ, не входящих в исходное значение, в результате взаимодействия слова с контекстом [Стернин 1985: 106–121].

3. Выделяются ключевые текстовые метафоры, обладающие теми же признаками, что и ключевые слова в ассоциативно-смысловом поле. Как показывает исследование, ключевые текстовые метафоры являются номинатами текстовых концептов. Все метафоры группируются по общим, инвариантным смыслам (с известной долей вариативности этих смыслов) вокруг ключевых текстовых метафор.

4. После этого может быть составлена схема, в которой выделяются основные смыслы (соответствующие концептуальным слоям и признакам текстовых концептов) и отношения между ними.

5. Последний этап - вербализация полученной схемы, т. е. собственно описание текстового метафорического поля и смыслов, которые с помощью него формируются в концептуальном пространстве текста.

Структура ТМП изоморфна структуре ассоциативно-смыслового поля, однако у ТМП есть некоторые специфичные черты: ядро ТМП образуют ключевые текстовые метафоры и контексты, в которых они вербализуются (ключевые метафоры являются номинатами текстовых концептов, в нашем случае это метафоры бог, сер(остъ), трясина). Метафорические контексты, реализующие какой-нибудь семантический признак ключевой текстовой метафоры и составляющие на этом основании целые группы, которые могут дифференцироваться далее, образуют центр и ближнюю периферию. Например, в текстовом концепте «Серость» выделяется группа метафорических контекстов, вербализующих смысл «агрессивность», которая получает дальнейшее развитие в тексте и дифференцируется на смыслы «потенциальная угроза», «физическое уничтожение» и другие. Дальнюю периферию составляют лексемы, употребляемые в прямом, номинативном значении, смысл которых в контексте согласуется со смыслом метафор, составляющих метафорическое поле, например, смысл выражения «организованное зверство» согласуется со смыслом метафор, объективирующих концептуальный слой «Агрессивность». Таким образом, границы ТМП диффузны (дальнюю периферию составляют слова с неметафорическим, номинативным значением).

ТМП можно отнести к полям полицентрического типа (по аналогии с функционально-семантическими полями А. В. Бондарко), прежде всего это относится к большим полям достаточно объемных прозаических текстов. Отдельные центры общего метафорического поля текста могут взаимодействовать, порождая смысловую динамику произведения в целом, как это происходит в тексте Стругацких «Трудно быть богом» со смыслами серость и бог.

Текстовое метафорическое поле - это один из возможных путей описания концептуального пространства текста. Этот путь оправдан тогда, когда доминантой художественного текста является метафора, которая выступает средством миромоделирования, концептуализации ключевых текстовых смыслов. Метафора является безусловной доминантой в тексте братьев Стругацких «Трудно быть богом», следовательно, целесообразно исследовать этот текст именно в этом ракурсе.

Грамматический строй русского языка представляет собой единую сложную систему, в которой все взаимосвязано и взаимообусловлено. Для объективного исследования этой огромной цельной системы требуются новые продуктивные технологии. Одна из наиболее эффективных методик анализа языка была описана в рамках современной теории функционально-семантического поля (далее – ФСП).

Впервые теория поля появилась в лингвистике под влиянием соответствующих понятий в физике, обозначенных в теории электромагнитного поля (ХIХ в.), разработанной М. Фарадеем, Д.К. Максвеллом, Г. Герцем, А.С. Поповым и др., в квантовой теории поля (ХХ в.), описанной А. Эйнштейном, Н. Бором, В. Гейзенбергом, Э. Шредингером, П. Дираком. У истоков этой концепции в языкознании стояли немецкие ученые К. Хейзе и Й. Трир (ХIХ – ХХ вв.).

В русской лингвистике теорией поля наиболее подробно и системно занимался А.В. Бондарко . Он определяет ФСП как «систему разноуровневых средств данного языка (морфологических, синтаксических, словообразовательных, лексических, а также комбинированных), объединенных на основе общности и взаимодействия их семантических функций». Компонентами ФСП являются языковые категории, классы и единицы с их языковыми значениями, связанными с конкретными средствами формального выражения в данном языке .

Центральным понятием теории поля является функция , которая понимается двухаспектно: это и способность языковой единицы к выполнению определенного назначения, потенциал функционирования, и реализация этой способности, то есть результат функционирования, достигнутая цель в речи. Функция (значение) является определяющим элементом грамматической категории, подчиненным элементом считается структура, но они тесно взаимодействуют, вследствие чего языковые единицы могут анализироваться как по направлению «от функции к средствам» (от значения к форме), так и «от формы к значению» .

Теория ФСП связана с понятием о категориальном значении . В структуре ФСП разграничиваются ядро (центр) и периферия. В ядре ФСП находятся такие языковые явления, такие грамматические категории, у которых присутствуют все их грамматические признаки, то есть именно в этих явлениях сосредоточено яркое категориальное значение. Периферия ФСП характеризуется неполнотой грамматических свойств анализируемых категорий, поэтому в периферийных структурах категориальное значение несколько ослабевает. Периферийные структуры всегда синкретичны, так как приобрели дополнительные значения или оттенки значений других грамматических категорий.

Категориальное значение структуры в синтаксисе определяется Л.Д. Беднарской: «Это отвлеченное от морфолого-лексического наполнения моделей обобщенное синтаксическое значение, опирающееся на сумму структурных инвариантов». Так, в сложноподчиненных предложениях (далее – СПП) признаки категориального грамматического значения основываются на наличии подчинительного союза и соотношения определенных форм вида, модальности и времени глаголов-сказуемых для двучленных структур, для одночленных же определяющим является синтаксическая функция придаточного предложения, манифестируемая незанятой позицией в главном, относительная закрепленность этой позиции по отношению к главному предложению .

В виде ФСП можно представить всю систему СПП, что является новым подходом к целостному грамматическому описанию этих конструкций. Стройность, иерархическая организованность ФСП обусловлены четко выраженной семантической структурой СПП в пределах системы.

Анализ ФСП «Сложноподчиненные предложения» логичнее всего начинать с характеристики СПП обусловленности (причинных, условных, целевых, уступительных, следственных структур). Считаем, что именно конструкции с отношениями обусловленности являются ядром системы СПП, поскольку 1) в основе целостной научной картины мира лежит теория детерминизма – взаимообусловленности событий, фактов, явлений; 2) СПП обусловленности являются наиболее компактными, «спаянными», тесно переплетающимися между собой конструкциями, так как каждый вид СПП обусловленности на логическом уровне отображает каузальную (причинно-следственную) ситуацию, которая реализуется в том числе и в условных, и в целевых, и в уступительных структурах; 3) СПП обусловленности постоянно активизируются, их количество постоянно возрастает; 4) именно в конструкциях обусловленности наиболее ярко проявляются две противоположные тенденции в развитии СПП – к созданию дифференцированной и недифференцированной связи; в пределах СПП обусловленности активно развивается множество их синкретичных функционально-семантических разновидностей, что свидетельствует о высоком семантическом потенциале конструкций этой группы; 5) в СПП обусловленности всегда присутствуют значения объективной модальности.

На периферии ФСП «СПП» располагаются позиционные СПП, в которых наблюдается незамещенная синтаксическая позиция по отношению к опорным словам главного предложения (конструкции изъяснительные, атрибутивные, меры, степени, образа действия), в промежуточной зоне – СПП, переходные между конструкциями обусловленности и позиционности (пространственные, временные, сравнительные, присоединительные структуры) [см. подробнее: 6, 7].

Кроме больших ФСП СПП обусловленности, позиционности и переходных СПП, на основании общности семантики выделяется целый ряд полей, которые функционируют внутри данной системы и у которых есть свои ядра и периферии (поля СПП со значением причины, условия, цели, уступки, следствия, изъяснения, атрибутивности и т.д.).

Так, ядерными конструкциями в ФСП «СПП со значением следствия» являются следственные структуры без каких-либо других семантических оттенков: Слуга, бывший тогда со мною, умер в походе, так что я не имею надежды отыскать ту, над которой подшутил я так жестоко… (А. Пушкин).

На периферии поля функционируют синкретичные конструкции: СПП с синкретичным значением следствия и степени качества (а) или степени проявления состояния (б) (а) Мне было так тепло и весело дома, что я на несколько дней совсем забыла дымные бивуаки, холодный ветр, мелкий дождь, крупный снег..; Н. Дурова; б) Миша, можно так полюбить , чтоб забыть все для любимой женщины?; Н. Гарин-Михайловский), СПП с синкретичным значением следствия и меры (Собралось такое множество почетных богомольцев , что простые крестьяне не могли поместиться в церкви и стояли на паперти и в ограде ; А. Пушкин), СПП с синкретичным значением следствия и образа действия (Хвостов, дошаркав до лошади, косившей на него огненным глазом, остановился так , что казалось, что он падает..; И. Бунин).

Полевое описание системы СПП является наиболее продуктивным для целостного, комплексного исследования данных структур, а также наиболее универсальным для характеристики функционально-семантических разновидностей сложноподчиненных конструкций, поскольку большинство их располагается на периферии полей и является синкретичными.

Однако для более тщательного исследования синкретичных СПП, для детализированного рассмотрения переходов от СПП одного значения к СПП другой семантики целесообразно применять оппозиционный анализ, разработанный в рамках теории переходности.

В чем ее суть? Отмечая наличие в языковой системе не только типичных фактов, но и множества переходных явлений, Л.В. Щерба писал: «Надо помнить, что ясны лишь крайние случаи. Промежуточные же в самом первоисточнике – в сознании говорящих – оказываются колеблющимися, неопределенными. Однако это-то неясное и колеблющееся и должно больше всего привлекать внимание лингвистов» . Крайние случаи являются типичными, это языковые явления, категории, в которых сосредоточен полный набор их дифференциальных признаков. Между ними располагается область переходности (зона синкретизма).

Теория переходности была разработана В.В. Бабайцевой . Центральное понятие своей теории она определяет так: «Переходность – это такое свойство языка, которое скрепляет языковые факты в целостную систему, отражая синхронные связи и взаимодействие между ними и обусловливая возможность диахронных преобразований» . Наиболее важным следствием синхронной и диахронной переходности является синкретизм. Синкретизм понимается как совмещение (синтез) дифференциальных структурных и семантических признаков единиц, противопоставленных друг другу в системе языка и связанных явлениями переходности .

Идеи В.В. Бабайцевой в области переходности близки к пониманию сущности принципа дополнительности , выдвинутого датским ученым Н. Бором в его теории квантовой физики. Идея о дополнительности разных аспектов явлений у Н. Бора связана не только с физикой, но и с философией, логикой. Н. Бор справедливо считает, что дополнительность – один из наиболее адекватных способов отражения объективных закономерностей окружающего мира. По его мнению, в атомной физике слово дополнительность должно употребляться для характеристики связи между данными, которые были получены при разных условиях опыта и могут быть наглядно истолкованы лишь на основе взаимно исключающих друг друга представлений. Но Н. Бора можно считать и теоретиком квантовой логики, поскольку он, пользуясь логическими методами, применяя принцип дополнительности, проводит научную параллель с другими науками, например, с философией культуры народов: разные человеческие культуры дополнительны друг к другу, и едва ли существует культура, про которую можно было бы сказать, что она полностью самобытна. Более или менее тесный контакт между разными человеческими обществами, по мнению Н. Бора, может привести к постепенному слиянию традиций, из чего впоследствии рождается совсем новая культура. Таким образом, противоположности являются дополнительными друг к другу и объединяются в процессе исследования сложных объектов, когда явление нельзя охарактеризовать однозначно .

Очень перспективной является технология исследования синкретичных явлений на шкале переходности, тоже разработанной В.В. Бабайцевой . На этой шкале можно рассмотреть пересечение языковых единиц в рамках любого уровня языка. Шкала переходности (см. ниже) – инструмент оппозиционного анализа – наглядно показывает соотношение свойств сопоставляемых явлений. Точки А и Б являются центрами (ядрами) оппозиций.

А Аб АБ аБ Б

. . . .

В этих точках сосредоточен полный набор дифференциальных признаков сопоставляемых реалий. Обозначения Аб , АБ , аБ – переходные звенья, образующие зону синкретизма, в которой дифференциальные признаки членов оппозиции совмещаются (синтезируются). Синкретичные явления неоднородны: в звене Аб преобладают признаки типа А , в звене аБ – признаки типа Б , в сегменте АБ , области промежуточных образований, наблюдается примерное равновесие сочетающихся свойств.

На шкале переходности можно исследовать, например, оппозицию «следствие – степень»:

А – следствие: Подобные материалы шли без подписи, так что крайнего риска не было… (Ю. Нагибин).

Аб – следствие + степень: В тусклые зимние вечера свет за окнами студии, выходящими в парк, угасал быстро и незаметно, так что скоро оказывалось, что они оба сидят в густой темноте, почти не видя друг друга… (А. Ким).

АБ – следствие + степень: Видно, вашу братью здесь балуют крепко , что вы еще смеете спорить! (Ф. Булгарин).

аБ – степень + следствие:

аБ 1 – Сидишь в темноте у открытого окна, нигде ни огонька, деревня чуть чернеет за логом, тихо так , что слышно падение яблок с лесовки за углом дома… (И. Бунин); Зырин оторопел так , что выронил вожжи (В. Белов);

аБ 2 – Слова эти были сказаны так добродушно , так просто , что я невольно улыбнулся… (Н. Полевой); Ярмолу так поразили последние слова, что он даже вскочил с полу (А. Куприн).

Б – степень: Она знала жизнь настолько плохо , насколько это возможно в двадцать лет (А. Куприн); Это также и большое лишение для моей матери, которая меня обожает настолько же , насколько я люблю ее (Н. Гейнце).

В центре А располагаются собственно-следственные конструкции, отношения следствия в которых реализуются наиболее четко и полно. Это структуры с союзом так что , никаких дополнительных семантических оттенков в них не наблюдается: придаточное следствия не отвечает ни на какой вопрос, не соответствует никакому члену предложения, находится в постпозиции, главное предложение не имеет коррелятов.

Придаточное предложение в ядерных СПП со значением степени (Б ) обозначает степень (уровень) проявления качества (признака) или состояния, о котором сообщается в главном предложении. В этих структурах употребляются указательное слово настолько и союзное слово насколько . В СПП со значением степени проявления состояния придаточное предложение поясняет сочетание указательного слова – местоимения и глагола, способного менять интенсивность действия, в конструкциях с семантикой степени качества – сочетание коррелята и качественного наречия или прилагательного. Указательные слова здесь близки по значению к наречию степени качества очень : Мать меня очень обожает (прост.); Она знала жизнь очень плохо…

Главное и придаточное предложения структур звена Аб ,как и конструкций центра А , связаны союзом так что . Эти СПП тоже являются собственно-следственными, однако в них уже наметился некоторый сдвиг к степенным СПП. Это объясняется тем, что в придаточных предложениях данных конструкций сохраняется потенциальная связь с членами главного предложения – со сказуемыми, способными изменять интенсивность обозначаемого действия, или с обстоятельствами, выраженными качественными наречиями. В таких СПП возможна перестановка элемента так в главное предложение, ср.: В тусклые зимние вечера свет за окнами студии, выходящими в парк, угасал так быстро и незаметно , что скоро оказывалось, что они оба сидят в густой темноте, почти не видя друг друга .

СПП типа аБ в большей мере тяготеют к собственно-степенным. В их главном предложении находятся корреляты, которые сочетаются с опорными словами: сказуемыми, выраженными глаголами, словами категории состояния и др., обстоятельствами, реже – определениями. Главное и придаточное предложения этих структур связаны союзом что .

В конструкциях типа аБ 1 указательное слово так и союз что находятся в смежной, контактной позиции, и, несмотря на то, что это не союзные сочетания, такие СПП легче поддаются трансформации со следственным союзом так что , ср.: Сидишь в темноте у открытого окна, нигде ни огонька, деревня чуть чернеет за логом, тихо, так что слышно падение яблок с лесовки за углом дома; Зырин оторопел, так что выронил вожжи .

Однако, с другой стороны, на коррелят падает логическое ударение, он очень тесно связан со сказуемым, поэтому легко перемещается в позицию перед опорным словом, тем самым выводя значение степени качества на первый план, ср.: … Так тихо, что слышно падение яблок с лесовки за углом дома; Зырин так оторопел , что выронил вожжи .

В СПП типа аБ 2 коррелят располагается непосредственно перед сказуемыми (или их именной частью), обстоятельствами, что обусловливает явный приоритет в данных конструкциях семы проявления степени качества или состояния.

Однако такие СПП можно трансформировать и в следственные с союзом так что , что говорит о сохранении в данных конструкциях элемента этого значения, ср.: Слова эти были сказаны добродушно, просто, так что я невольно улыбнулся ; Ярмолу поразили последние слова, так что он даже вскочил с полу.

В промежуточном звене АБ располагаются СПП с примерно одинаковым соотношением сем следствия и степени. Это синкретичные следственно-степенные конструкции с союзом что , но без указательных слов. Данные СПП можно трансформировать и в структуры со следственным союзом так что , и в конструкции с указательным словом в главном предложении. Это обусловливает тяготение данных СПП и к собственно-следственным, и к собственно-степенным структурам, ср.: Видно, вашу братью здесь балуют крепко, так что вы еще смеете спорить!; Видно, вашу братью здесь балуют [так] крепко , что вы еще смеете спорить!

Следует отметить: позиция между звеньями шкалы, в свою очередь, тоже может быть представлена как отдельная шкала, что дает возможность проследить тончайшие переходы, например, от СПП звена А к СПП звена Аб , от СПП звена Аб к СПП звена АБ и т.д. Так, подробнейший анализ на расширенной шкале был произведен Н.Л. Ермаковой, изучавшей сравнительные конструкции .

Подводя итоги, надо сказать, что обе теории, ФСП и переходности, очень продуктивны. Технологии, основанные на их научных положениях, дополняют друг друга: методика описания ФСП предполагает более общий анализ языковых явлений, предусматривающий наличие разноуровневых языковых средств, а оппозиционный анализ учитывает все тонкости синкретичных явлений, сосредоточивающих в себе языковые средства одного уровня. С помощью данных технологий, взятых как в отдельности, так и в совмещении, можно полностью описать всю языковую систему и ее подсистемы, весь комплекс языковых явлений, системно упорядочить синкретичные образования.

Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т.1. Л., 1958.

Heyse K. System der Sprach Wissenschaft. Berlin, 1856.

Trier I. Sprachliche Felder-Zeitschrift fur deutsche Bildung. Vol. 1. Heidelberg, 1932.

Количество просмотров публикации: Please wait

О. А. Черепанова . О соотношении понятий «семантический синкретизм» и «лексико-семантическая группа»
в применении к лексической системе древнерусского языка

(Санкт-Петербург)

На заседаниях Комиссии по исторической лексикологии русского языка в 1985–1991 годах (1), на которых обсуждались принципы и задачи исторической лексикологии русского языка, ставился вопрос и об основных единицах, образующих лексическую систему языка и являющихся единицами описания этой системы. Такими единицами были признаны слово и единицы, большие, чем слово, в частности лексико-семантическая и тематическая группы слов.

Можно полагать, что в различные периоды развития лексической системы соотношение, взаимные отношения этих единиц будут несколько отличаться. В данном случае нас интересует древнерусский период, для которого признается наличие такого свойства семантической структуры слова, как синкретизм значения, который проявляет себя в той или иной форме во все периоды развития языка, но в древний период имел более выраженные формы своего проявления.

В современной семантике различаются понятия многозначности, полисемии и неоднозначности. Неоднозначность может быть лексической (проехать остановку, т. е. «проехать расстояние между двумя станциями » и «не выйти на нужной остановке »; переизбрать Петрова; сожалеть о годах, проведенных… и т. п.) и синтаксической (её портрет, мать любит дочь и под.). Под неоднозначностью понимают свойство языковых единиц, проявляющееся в способности языковых единиц иметь различные смыслы. Говорят о неоднозначности языковой, речевой и неоднозначности текста. Неоднозначность как феномен языка и речи имеет много проявлений. В статье Анны А. Зализняк рассматриваются различные проявления неоднозначности, например, каламбуры, некоторые поэтические фигуры речи (Анна А. Зализняк: 20–45).В этом смысле понятие неоднозначности шире, чем понятие синкретизм. Понятия «многозначность » и «неоднозначность/синкретизм » близки, но различимы. «Представление многозначности в виде множества частных значений - с установленной между ними иерархией и выявленными моделями семантической деривации или без них - всегда будет несовершенным (в смысле - неадекватным фактам), и это несовершенство обусловлено… природой многозначности, которая устроена недискретно в языке или системе: при реализации в речи недискретность существенно убывает, но не устраняется вовсе… » (там же: 41). Неустраненная, а иногда и неустранимая недискретность в семантике слова и есть семантический синкретизм. Границу между многозначностью и синкретизмом Анна А. Зализняк видит в различии порождаемого и воспроизводимого. Она приводит пример семантического синкретизма из детского языка: звуковой комплекс бабах может означать и «удар », и «звук удара », и «больно », и «мяч », и «любой предмет шарообразной формы » (там же: 41). В самом общем виде семантический синкретизм может быть определен как семантическая нерасчленность лексической единицы - слова (сочетания слов).

В древнем языке семантический синкретизм был очень значимым явлением, и актуальность этого явления была обусловлена свойствами сознания и мыслительной деятельности, характерными для ранних эпох, а именно менее четкими, чем в более позднее время, структурированием и концептуализацией окружающего мира.

Синкретизм, или диффузность, недискретность лексической или категориальной семантики, давно стал объектом наблюдений и раздумий филологов. А. Н. Афанасьев говорил о «первозданном слове » как о том зерне, из которого вырастает мифическое сказание, имея в виду, очевидно, слово того семантического и функционального типа, о котором мы говорим: «слово есть свернутый текст ». А. А. Потебня рассуждает по поводу первобытного имени, заключающего в себе «двойственность субстанций », т. е. слитность предметного и качественного значений. С. Д. Кацнельсон подчеркивает образность единого недифференцированного имени, отличавшегося в древних языках полисемантизмом качественных и предметных значений. Для Б. А. Ларина «синкретическое слово » обладает свойством «полярных значений », заключает в своей семантике единство противоположностей, отражающее более ранний, примитивный этап мышления. Нерасчлененность и неопределенность значений древних корней отмечали О. Н. Трубачев, О. И. Смирнова. Специальному описанию подвергся корень -чьт-, имевший вначале нерасчлененную общую семантику, из которой впоследствии вычленились значения «читать », «считать », «чьтить » (Джумманова). Начиная с конца 70-х годов ХХ в. разработка проблем синкретизма как явления языка и речи становится самостоятельной научной проблемой (О. С. Ахманова, В. В. Бабайцева, В. В. Виноградов и др.), особенное же внимание ей уделяют историки языка, прежде всего представители петербургской школы исторической русистики (В. В. Колесов, В. Н. Калиновская, О. А. Радутная, М. В. Пименова, Б. В. Кунавин, О. А. Черепанова, Л. Я. Петрова, А. К. Коневецкий и др.).

Для древних языков синкретизм следует считать онтологическим и универсальным свойством; он существует объективно как выражение определенной формы сознания; порожден недостаточно четким членением мира человеческим сознанием на уровне представления, образа (Колесов: 44). Разработки последних лет дают возможность говорить о нескольких типах древнего синкретизма.

а) В древнейших славянских памятниках функционировали первичные нерасчлененные имена - категориальные синкреты, которые и в абсолютном употреблении, и как компоненты составного именования обладали субстанционально-характеризующими грамматическими значениями. Как отмечает В. А. Баранов, наиболее ярко категориальный синкретизм проявлялся у притяжательных имен, у характеризующих имен в звательной форме и у некоторых суффиксальных именных образований. Возможно, первоначально такого типа синкретизм можно видеть и в слове дЬва в сочетании дЬва Мария (ср. дЬвая).

б) Семантический синкретизм, представленный в лексемах, одновременно имеющих значения действия, субъекта, объекта действия и результата этого действия: ловъ, садъ, страхъ, ровъ, виноградъ, мощь и др. Лексема опасъ означала как «боязнь, страх », так и избавление, защиту от страха - «охрана, защита ». Семантика прилагательного многий содержит в нерасчлененном виде потенциальную возможность передавать «измерительные » значения размера, количества, интенсивности, и не только в отношении исчисляемых или физически измеряемых объектов, но и в отношении времени: по мнозЬх же времА нЬх (Лавр. Лет.) Синкретизм такого типа следует считать языковым, он существовал на уровне лексемы и устранялся в контексте.

в) Семантический синкретизм, выражающийся в диффузности, недискретности семантики слова. Этот тип синкретизма наиболее характерен для имен характеризующей семантики. М. В. Пименова, изучая средства выражения эстетической оценки в древнерусском тексте, считает семантический синкретизм если не ведущей, то очень важной чертой характеризующих имен. По ее наблюдениям, со ссылкой на наблюдения Н. Г. Михайловской, О. И. Смирновой, Ж. П. Соколовской, синкретичными единицами являются слова (прежде всего прилагательные и существительные) со значением обобщенно-положительной или обобщенно-отрицательной оценки: прилагательные: благыи, добрыи, лЬпыи, красныи, живыи, вящии, нарочитыи, вражии, лукавыи, тьмньныи, худыи, чужии/чуждии, паскудьныи, пакостньныи; существительные добро, благо красота и под. Например: Ненавидяи добра врагъ. Житие Феодосия Печерского; идЬте на оучение свое, отверзите очи оумнЬи свои и покажите свЬтлость доброты вашея, красоту желанья своего. Феодор Стратилат, ХIV: 150в-г. (Пименова:15–16). Определенным подтверждением синкретичности подобных единиц служит тот факт, что при наличии греческого оригинала у переводных текстов этим единицам в греческом тексте соответствует определенный ряд греческих слов и наоборот, одному греческому - ряд славянских. Так, В. Ягич отмечает, что греческому существительному «благопристойность, приличие, красота » в славянских переводах соответствует четыре слова: красота, лЬпота, вельлЬпота, благолЬпие. В «Повести о Варлааме и Иоасафе » лексема красота используется при переводе десяти греческих слов, реализующих различные виды прагматического значения (сублимированное - эстетическая и этическая оценка, сенсорно-психологическое - эмоциональная оценка и т.д.). По наблюдениям В. М. Истрина, в Хронике Георгия Амартола прилагательное зълии соответствует 12 греческим единицам (Пименова: 16).

Синкретизм такого характера в тексте не устраняется, поскольку в сознании этим лексемам соответствует нерасчлененное представление и понятие с предельно широким содержанием.

По мнению М. В. Пименовой, совокупность слов-синкрет образует особую лексико-семантическую категорию, которую она предлагает назвать термином синкретсемия (Пименова: 15).

А. В. Никитин, изучая семантическую организацию группы существительных со значением ‘горестное чувство’ в древнерусском языке, приходит к выводу, что значительное число лексем этой группы обладают признаком синкретизма в своей семантике и совмещают такие значения, как: «несчастье, беда », «горестное чувство », «», «утрата душевных сил », «заболевание, недуг », «беспокойство, забота », «стеснение, тяжелые обстоятельства ». Например: Печаль велия испьрва създана бысть вьсякомоу человЬку. Изборник 1076 г.: 154 об.; Чадо, видиши ли пещероу сию скьрбно соуще мЬсто и тЬснеише пача инЬхъ мЬстъ. Ты же оунъ сыи яко же мню и не имаши стьрпЬти на мЬстЬ семь скърби. Успенский сборник ХII–ХIII вв.: 31 б. (Алексеев: 5).

Рассмотренные выше типы категориально-смыслового и семантического синкретизма являются следствием онтологической нерасчлененности семантики вербальной единицы в языке или в речи. Имеется, однако, и такой тип синкретизма, который отражает наложение одной понятийной сферы, сформировавшейся позже, на другую, более раннюю по времени появления, или возникает в результате совмещения в вербальной единице первоначально разъединенных образов, представлений, понятий.

г) Примером синкретизма, возникшего в результате наложения понятийных сфер одна на другую, может служить пространственно-временной синкретизм. Образованием такого рода является наречие опять. На первоначально пространственное значение этимона наложилось вторичное - временное, что и обусловило нерасчленненость семантики этого слова в ряде древнерусских употреблений: Вдасть же за вЬно Грекомъ Курсунь опАть црцЬ дЬля, а самъ приде Киеву (Повесть временных лет. 6496 г.), где опять и «обратно », и «снова »; Ходи ВсЬволодъ къ оцю Кы1евоу и приде опАть Новоугородоу на столъ (Новгородская 1 летопись, 6634 г.) (Срезневский, 11: 702–703). Пространственно-временной синкретизм, очевидно, долго сохранял свою активность в коллективном сознании (присутствует и сейчас), иначе невозможно объяснить семантические сдвиги «обратно » - «снова », которые в значительно более позднее время засвидетельствованы у наречия обратно.

д) Еще один тип синкретизма обусловлен непосредственно спецификой языческого мироощущения, при котором человеческое сознание не выделяло человека из окружающей природы и отождествляло бытие человека с бытием окружающих его живых и неживых объектов. В этом природа такого хорошо известного явления, как тотемизм. В языковой области это проявлялось в вербальном отождествлении /неразличении человека и существ и предметов иных рангов. Пример этого можно видеть в Слове о полку Игореве. Слово галици (2) употребляется в произведении три раза. В одном случае это птицы: «тъгда врани не граахуть, галици помлъкошя, сорокы не троскоташя », в другом - это половцы: «не буря соколы занесе чрезъ поля широкая - галицы стады бЬжять къ Дону великому »; в третьем - синкретизм образа, проявившийся в семантике слова, не дает возможности однозначно определить, о птицах или о половцах идет речь: Тогда по Русской земли рЬдко ратаеве кикахуть, нъ чясто врани граяхуть, трупiа себЬ дЬляче, а галици свою рЬчь говоряхуть, хотять полетЬти на уедiе» (Слово: 106, 23, 26). Предлагаемое понимание второй и третьей цитаты подкреплено тем обстоятельством, что тотемистическое сознание очень активно проявляет себя в Слове: почти каждый персонаж имеет параллельный образ, который может быть возведен к тотемному «собрату » или предку: тур - Всеволод, князья русские, Игорь - соколы, шестокрыльцы, Всеслав - лютый зверь, волк, Гзак - серый волк, Ярославна - зегзица, Игорь - горностай, гоголь, бусый волк, сокол; Влур - волк, половцы - черные вороны, пардуже гнезда, галицы и т.д. Правда, определенную степень символизации в Слове, очевидно, уже можно видеть.

е) Наконец, имеется синкретизм, явившийся результатом символизации, причем символизации, представляющей собой отражение определенного типа мышления, свойственного ранним формам сознания и проявивший себя как логико-стилистический прием, организующий многие древние тексты, особенно притчевые тексты, принадлежащие высокой книжности. Многие примеры такой символизации дают нам произведения Кирилла Туровского, например, слова домъ, виноградъ. Богатый материал для наблюдений в области текстового и вербального синкретизма содержит «Сказание отца нашего Агапия… »: и рече ми Или1а миръ ти боуди Агапие.иди въ поути гнА и гь бъ съ тобою. Азъ же поклони сА поидохъ по поути. Иже мА показа Или1а (Съказани1е: 291 б). Особенно выразительно дает себя знать синкретичность семантики слова путь, которое в этом памятнике и реальное пространство, по которому совершается движение, и путешествие, совершающееся во времени и пространстве, и духовное движение к постижению заповедей Господних, и сами эти заповеди. Синкретизм как результат образно-символического восприятия мира, воплощенного в слове, является принадлежностью художественной речи всех времен, реализуясь в символических значениях и употреблениях слов, метафорах и т. п.

Явление синкретизма, диффузность, недискретность семантики древнего слова во многих случаях может создать трудности в выделении отдельных значений. Синкретизм на синтагматическом уровне делает нечеткими и парадигматические отношения. Лексико-семантические группы, например синонимические ряды, строятся на основе ЛСВ, а не лексемы в целом. Вследствие этого возникают трудности в отнесении слова к той или иной лексико-семантической группе. Во многих случаях удается выделить семантические комплексы, объединенные предельно широким значением. Например, М. В. Пименова говорит о группе оценочных прилагательных со значением обобщенно-положительной или, наоборот, обобщенно-отрицательной оценки (Пименова: 15). А. В. Алексеев приходит к выводу, что к рассматриваемой им группе существительных со значением «горестное чувство » «совершенно неприменим термин “ЛСГ”, так как он не в полной мере отражает особенности структурной организации данных слов » (Алексеев: 8). Он также говорит о целостном семантическом комплексе, в который входят значения «горестное чувство » и сопутствующие ему значения «несчастье », «мучение, физическое страдание » и др. Приведенная выше типология семантического синкретизма древнерусского слова показывает, что явление древнерусского синкретизма существует в языке, речи и тексте, и далеко не все типы синкретизма создают трудности в выделении отдельного значения на синтагматическом уровне. В целом, семантический синкретизм древнерусского слова не следует считать препятствием к выделению той или иной ЛСГ, хотя приходится принимать во внимание, что характер этих объединений может носить обобщенный характер, а отношения синонимии, антонимии, энантиосемии могут носить более сложный характер, чем это может показаться при подходе к древнему слову с современными «мерками ».

Литература

Алексеев А. В . Структура группы существительных со значением «горестное чувство в древнерусском языке // ХХХIII Международная филологическая конференция. - Вып. 5: История русского языка. - Ч. 1. - С. 3–9.

Баранов В. А . Формирование определительных категорий в истории русского языка: Автореф. дисс… докт. филологич. наук. - Казань 2003.

Джумманова Д. Т . История лексико-семантической группы слов с этимологическим корнем *-cьt-: Автореф. дисс. …канд филологич. наук. - СПб., 1995.

Зализняк Анна А. Феномен многозначности и способы ее описания // Вопросы языкознания. - № 2. 2004. - С. 20–45.

Колесов В. В. Семантический синкретизм как категория языка // Вестник Ленинградского университета. - Сер. 2. - Вып. 2 (№ 9). - 1991. - С. 40–49.

Пименова М. В. Эстетическая оценка в древнерусском языке: Автореф. дисс. канд. филологич. наук. - С.-Пб., 2000.

Съказаниие оца нашего Агапита… // Успенский сборник XII–ХIII вв. - М. 1971. С. 466–473.

Срезневский И. И. Материалы для древнерусского словаря. - Т. I–III. 1959–1995.

Примечания

Слово галици как пример возможного синкретизмы упомянуто в указанной статье Анны А. Зализняк.

Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Версия для печати

Семантическое поле

Семантическое поле

Основателем теории семантического поля считается немецкий ученый Иост Трир.Согласно этой теории на каждое «понятийное поле», соответствующее определенной сфере понятий (кругу представлений), как бы накладываются слова, членящие его без остатка и образующие «словесное» поле.

Лексика представляет собой совокупность подсистем, называемых семантическими полями, внутри которых слова связаны отношениями взаимного противопоставления. Основателем теории семантического поля считается немецкий ученый Иост Трир.Согласно этой теории на каждое «понятийное поле», соответствующее определенной сфере понятий (кругу представлений), как бы накладываются слова, членящие его без остатка и образующие «словесное» поле. При этом каждое слово получает смысл только как часть соответствующего поля. Носитель языка в полной мере знает значение слова лишь в том случае, если ему известны значения других слов из того же поля.

Пример : сравним три системы оценок знаний учащихся - системы А, В и С:

• А: отлично, хорошо, уд., неуд.
• В: отлично, хорошо, уд., не вполне уд., неуд.
• С: отлично, хорошо, уд., достаточно, не вполне уд., неуд.

Здесь один и тот же континуум качества знаний учащихся (понятийное поле) по-разному членится тремя системами оценок (словесными полями), образуя в результате 3 семантических поля. Если не знать, к какому семантическому полю относится та или иная оценка, то вряд ли возможно установить ее реальную ценность, т. е. покрываемый ею диапазон качества знаний учащихся.

В современном языкознании семантическое поле определяется как совокупность языковых единиц, объединенных общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений.

Семантическое поле характеризуется следующими основными свойствами:

1. 1) наличием семантических отношений (корреляций) между составляющими его словами;
2. 2) системным характером этих отношений;
3. 3) взаимозависимостью и взаимоопределяемостью лексических единиц;
4. 4) относительной автономностью поля;
5. 5) непрерывностью обозначения его смыслового пространства;
6. 6) взаимосвязью семантических полей в пределах всей лексической системы (всего словаря).

Примеры семантических полей: поле времени, поле животноводства, поле цветообозначений.

Необходимо, однако, отметить одну типическую черту разговорных слов. Для них характерен семантиче-ский синкретизм особого рода и полисемность, т.е. наличие в составе слова большого количества компонентов смысла. При переводе на кодифицированный язык они обычно теря-ют семный набор, т. е. подвергаются известному упрощению. Сравним два глагола - насобачиться (разг.) и научиться (нейтр.). В словарях насобачиться толкуется "научиться ловко что-нибудь делать, приобрести навык исполнять что--нибудь" и даются примеры: насобачиться стрелять; ...насо-бачился говорить по-английски. Внимательное сравнение этих глаголов показывает, что научиться не передает мно-гих элементов смысла, содержащихся в насобачиться. «На-собачиться выражает достижение высокой степени умения, приобретение хороших навыков (и не без труда), что, есте-ственно, относится к положительной оценке. Однако гру-бость этого слова, мотивированная, по-видимому, фразеоло-гизмом "собаку съесть на чем-либо" в содержательном отношении связана с некоторым оттенком критичности, на-личием некоторой оговорки, ограничительности, какого-то „но". „Насобачившийся" достиг чего-то заслуживающей о одобрения, однако чем-то это не встречает стопроцентной поддержки говорящего. Когда говорится „Как он по-англий-ски насобачился говорить", предполагается какой-то „ка-мень за пазухой" - или личность этого человека несимпа-тична, или имеется некоторая зависть, или предполагается, что „несмотря на практические знания, он не знает теории", или что-то иное „неположительное". Насобачиться отлича-ется, следовательно, от научиться не только стилистической сниженностью и грубостью, но и чисто вещественными се-мами. Поэтому субституция глаголом „насобачиться" сле-дующих употреблений глагола „научиться" едва ли воз-можна: ..Он научился порядку, аккуратности, манерам, грамоте, премудрости; помалкивать, уважать других, ви-деть в людях хорошее... Глагольные детерминанты с семан-тикой „недостаточности, неполноты, слабой степени", до-пустимые с глаголом „научиться", с глаголом „насобачить-ся", если и могут встретиться, то скорее в порядке исклю-чения». Отношения такого рода, т.е. большая полисемность разговорных слов, многокомпонентность их смысловой структуры - типическая черта многих единиц лексической системы разговорной речи.

Среди слов, функционирующих в разговорной речи, есть много лексических единиц, совпадающих по форме с коди-фицированным литературным языком Своеобразие разго-ворной речи обнаруживается и в отношении этих слов Так, например, употребление в разговорной речи слова девица резко отличается от той характеристики, которое ему дают толковые словари, помещающие в той же словарной статье и вариант девица (с пометой нар.-поэтич.) . Судя по данным словарей и помещаемому там иллюстра-тивному материалу, можно было бы думать, что это слово не относится к активному запасу слов нашего современника, что оно не встречается в живой речи. Это не так. Существи-тельное девица с оттенком некоторой фамильярности, лег-кой шутливости употребительно в разговорной речи для обозначения молодой девчушки или женщины и в качестве обращения, и вне этой функции: Ну/ девицы/ пошли! Чего ждете//; Там была одна девица! Класс!; А девицы наши уже пришли? (о моло-дых сотрудниках научного учреждения) <…>.

«Сдвинутая» по сравнению с кодифицированным литера-турным языком семантика наблюдается также у слов мать, старик, баба (груб.), дядя, тетка (груб.), тетенька (шутл., груб.), употребляемых в молодежном жаргоне и просторе-чии, но иногда проникающих в разговорную речь преиму-щественно молодежи (при непрямой номинации лиц и в функции обращения) <…>.

Способность разговорной речи развивать ситуативные значения слов способствует созданию специфических семан-тических противопоставлений, обнаруживаемых в условиях определенной ситуации, Л. А. Капанадзе пишет об этом: «Слова с обобщенным значением выступают тогда в качест-ве немаркированного члена противопоставления Ситуацией речи „задается" какое-то свойство, качество, „индивидуаль-ность" вещи, а когда надо выразить о т с у т с т в и е этого качества (разрядка наша. - Е 3.), т. е. семантически проти-вопоставить одно слово другому, в ход идут „всезначащие" слова». Такими словами могут быть прилагатель-ные простой, пустой, прямой, нормальный ".

Прилагательное простой, например, включается в такие речевые противопоставления: простой - шелковый, простой - праздничный, простой - с сиропом, простой - шоколадный, простой - в клеточку, простой - экстра, простой - авиа и т. п.

Очень часто подобные противопоставления реализуются в ситуации покупки: Мне три конверта а в и а и два простых//; Две пары с и н т е т и ч е с к и х и одни простые// (о носках); Я хо-чу взять и ш о к о л а д н ы х конфет/ и простых// Детям лучше простые// <…>.

Слова нормальный, нормально по данным толковых сло-варей обозначают "обычный, не отклоняющийся от нормы" и "обычно, не отклоняясь от нормы", например: Заживление раны шло нормально (В. Панова. Спутники). В разговорной речи (прежде всего молодежи) эти слова имеют другие значения, которые отчетливо выступают в следующих кон-текстах: А: Как твоя голова? Не болит? Б: Нормально//; А: Как живешь? Б: Нормально//

Особенности функционирования разговорной речи (связь с конситуацией, наличие у говорящих общей апперцепционной базы) обнаруживаются в сфере лексики в целом ряде явлений. Рассмотрим основные из них.

ШИРОКАЯ УПОТРЕБИТЕЛЬНОСТЬ МЕСТОИМЕНИИ

Местоимения употребляются не только как за-местители полнозначных слов, отсылающие к ним, но и как слова-указатели (дейктизмы), непосредственно соотнося-щие содержание речи с каким-нибудь элементом реальной обстановки (или с тем, что известно говорящим из общего опыта), а также как средство обеспечить непрерывность в синтаксическом строении высказывания: Как нам быть со всем зтим? (о приглашении гостей); Надела другое пальто// А кошелек с деньгами и с зти-ми оставила дома// (о ключах)

Местоимения с повторами (типа то-се, туда-сюда, речке там-сям, так-сяк) обычно употребляются в тех случаях, ког-да говорящий не находит слова для завершения ряда одно-родных перечислений, т. е. для обозначения своего рода общего члена ряда: Марина ушла/ пошла платить за газ/ то-сё//; Она чи-тала доклад// Было связано с морфологией/ с тем--сем//; Такой пирог/ начинаешь облизываться/ пальчи-ки оближешь и всё такое//