Алексей Константинович ТОЛСТОЙ

О любви

Известный своими историческими драмами в стихах и сатирическими произведениями, один из создателей знаменитого Козьмы Пруткова, А. К. Толстой был и проникновенным лириком. Народными стали песни на его слова «Кабы знала я, кабы ведала», «Колокольчики мои, цветики степные».

Любовная лирика А. К. Толстого всецело связана с именем его жены - Софьи Андреевны Бахметевой (в первом замужестве - Миллер). Глубокая и многолетняя любовь предстает в этой лирике в романтически-возвышенном колорите. Любимая изображена как предмет восторга и поклонения, как высокий идеал. Поэтому в стихах, посвященных ей, почти вовсе нет бытовых деталей, эпизодов, по которым можно было бы восстановить подлинную историю их взаимоотношений, как это можно сделать по стихам Некрасова, Тютчева, Огарева. Нет в них и психологических коллизий. В них предстает высокое, поэтическое, но почти не меняющееся чувство самого поэта.

Among noisy ball, casually,
In alarm of wordly vanity,
I have seen you, but secret
Your coverlets of line.

Only eyes it is sad looked,
And the voice so marvellously sounded,
As a ring of a remote pipe,
As the seas a playing shaft.

Your camp was pleasant to me thin
And all your thoughtful kind,
And your laughter, both sad and sonorous,
Since then in my heart sounds.

At o"clock lonely nights
I love, tired, to lie down -
I see sad eyes,
I hear cheerful speech;

And I am sad so I fall asleep,
And in dreams unknown I sleep...
Whether I love you - I do not know,
But it seems to me that I love!

Дмитрий Хворостовский - Средь шумного бала

ПЕТР НАЛИЧ В ЦДА - РОМАНС "СРЕДЬ ШУМНОГО БАЛА..."

Любовь у Некрасова:Тема любви решена в лирике Некрасова весьма своеобразно. Именно здесь в полной мере проявилось его художественное новаторство. В отличие от своих предшественников, предпочитавших изображать любовное чувство “в прекрасных мгновениях”, Некрасов не обошёл вниманием и ту “прозу”, которая “в любви неизбежна” («Мы с тобой бестолковые люди...»). Однако, говоря словами известного некрасововеда Н.Скатова, он “не только прозаизировал поэзию любви, но и поэтизировал её прозу”.

Основное внимание естественно уделить “панаевскому циклу”. Авдотья Алексеевна Панаева - главный адресат интимной лирики Некрасова. Отношения с Панаевой стали темой многих стихотворений Некрасова, создававшихся на протяжении почти десяти лет. Это настоящий роман в стихах, в котором нашли отражение различные моменты в жизни лирических героев. Именно лирических. Сам Некрасов видел в своих стихах не просто стихотворное обращение к определённой женщине, а придавал им гораздо большее значение. Он печатал эти стихи в журналах, а значит, сознательно делал их предметом поэзии, общим достоянием. Можно сказать, что стихотворения цикла намеренно асоциальны, лишены каких-то конкретных деталей и намёков. На первом плане здесь психологическая мотивировка, изображение чувств и переживаний героев, как и у Тютчева, “поединок роковой”. Он человек рефлектирующий, склонный к мнительности, подозрениям, унынию, озлоблению. Но в центре “панаевского цикла” - она. И именно в создании характера героини проявилось новаторство Некрасова. Это характер совсем новый, и кроме того, он “дан в развитии, в разных, неожиданных даже, его проявлениях, самоотверженный и жестокий, любящий и ревнивый, страдающий и заставляющий страдать” (Скатов). мотивы ссоры («Если, мучимый страстью мятежной...», «Мы с тобой бестолковые люди...»); расставания, разлуки («Так это шутка? Милая моя...», «Прощание») или их предчувствия («Я не люблю иронии твоей...»); воспоминания («Да, наша жизнь текла мятежно...», «Давно - отвергнутый тобою...»); писем («Сожжённые письма») и др. “Панаевским” стихам присуща некоторая парность (ср., например, «Тяжёлый год - сломил меня недуг...» и «Тяжёлый крест достался мне на долю...», «Прости» и «Прощание»).

Таким образом, стихотворения цикла объединяют не только общность содержания, но и художественные особенности: сквозные образы и детали; “нервность” интонации, передающая почти “достоевские” страсти; фрагментарность, обозначаемая на письме многоточиями, которыми кончаются многие стихотворения.

Говоря о самом известном некрасовском цикле, нельзя обойтись без сравнения его с “денисьевским циклом” Тютчева. Как и у Тютчева, любовь у Некрасова почти никогда не бывает счастливой. Мотивы страдания, “незаконности” любви, “мятежности” пронизывают оба цикла и тем самым объединяют - в интимной лирике - двух столь разных поэтов.

В заключение ещё раз вернёмся к вопросу о новаторстве любовной лирики Некрасова. Оно состоит не только в новизне содержания (“прозы жизни”), но и в том, что для изображения “непоэтических” явлений поэт находит соответствующую художественную форму: разговорную речь, прозаизмы, новаторское стихосложение.

Основные мотивы и жанровое своеобразие лирики А.К. Толстого.

Его представления о поэзии, ее месте в жизни человека, назначении, характере поэтического творчества развивались под влиянием идеалистических идей. Наивысшим проявлением красоты жизни была для Т. любовь.

Одним из проявлений высшей любви является любовь земная, любовь к женщине. Значительное место в поэтическом наследии Т. занимает любовная лирика, циклы стихотворений связанные с образом С.А.Миллер (Толстой). Это такие произведения, как «Средь шумного бала», «Колышется море», «Не верь мне друг», «когда кругом безмолвен лес» и т.д.

Красотой для Т. полон не только мир чувств человека, но и мир природы . Гимн земной красоте звучит в поэме «Иоанн Дамаскин». Воссоздавая красоту природы, мира, поэт прибегает к звуковым, зрительным. осязательным впечатлениям. Часто, особенно, в ранних произведениях, картины природы в поэзии Т. сопровождались историческими и философскими рассуждениями. Так в знаменитом стихотворении «Колокольчики мои» поэтическая картина природы сменяется раздумьями лирического героя о судьбе славянских народов. Пейзажные зарисовки часто смыкаются в произведениях Т. с балладными мотивами. В стихотворении «Бор сосновый в стране одинокой стоит» характер пейзажа имеет балладные черты – ночной бор, погруженный в туман, шепот ночного ручья, неясный свет месяца и т.д.

Миру красоты противопоставлен в его поэзии мир светских предубеждений, пороков, мир обыденности, с которым Т., как воин, но с добрым мечом вступает в сражение. Мотивы открытого противостояния злу окружающего мира звучат в стихотворения « Я вас узнал святые убежденья», «Сердце, сильней разгораясь от году до года» и др.

Поэт обладал ярким юмористическим и сатирическим даром . Одной из значительных удач в юмористике был созданный им образ Козьмы Пруткова («Письмо из Коринфа», «К моему портрету», «Древний пластический грек»). Осмеянию он подвергал все то, что с его позиции нарушало законы естественности, свободы, красоты и любви. Поэтому одни произведения были

направлены против так называемого демократического лагеря, другие – против официальных правительственных кругов.

Значительное место в поэтическом наследии Т. занимают исторические баллады и былины. Поэт идеализирует домонгольский период истории Отечества, видит в нем выражение доблести народа, проявление нравственной свободы, демократического, справедливого государственного устройства(«Песнь о Гаральде и Ярославне»).

А.К. Толстой неизменно смеялся над нигилизмом - в стихотворении «Порой весёлой мая…» («Баллада с тенденцией») поэт высмеял “ложный либерализм” с его стремлением “унизить высокое”: цветущий сад нужно засеять репой, соловьёв - истребить за бесполезность, тенистый приют нужно изгадить за то, что в нём свежо и чисто.

Именно любовь поднимает человека над заурядностью ежедневного бытия, освобождая его душу («Меня, во мраке и пыли…»). Любовь, как и творчество, преображает человека и мир, приобщает героя к гармонии мира. Те же мотивы находим в драматической поэме «Дон Жуан», где духи говорят о любви:

Художника - да и просто человека - у А.К. Толстого отличает стремление к идеалу, постоянное чувство его присутствия в мире. Этот мотив легко заметить в стихотворении «Темнота и туман застилают мне путь…»:

Заметный мотив лирики А.К. Толстого - воспоминание. Как правило, этот мотив звучит традиционно-элегически и связан с “утраченными днями” («Ты помнишь ли, Мария…»), “горькими сожалениями” («На нивы жёлтые нисходит тишина…»), минувшим счастьем («Ты помнишь ли вечер, как море шумело…»), одиночеством («У моря сижу на утёсе крутом…»), “утром наших лет” («То было раннею весной…»).

Отсюда и другой мотив в поэзии А.К. Толстого - мотив запустения, разрушения и упадка усадебной жизни, дорогой и неизменно ценной для нашего поэта. (Пустой дом)

Об этом же стихотворения «Шумит на дворе непогода…», «Приветствую тебя, опустошённый дом…», а в стихотворениях «Тяжёл наш путь, твой бедный мул…» и «Где светлый ключ, спускаясь вниз…» мотив разрушения осложняется традиционной в общем темой гибели целых цивилизаций (последние три стихотворения входят в цикл «Крымские очерки»).

26. "Денисьевский цикл" в творчестве Ф.И. Тютчева новаторство поэтических принципов. Особенности образной системы.

Образ музы-поэзии.

Цикл формируется с начала 1850х. Лир героиня – Елена Александровна Денисьева.

Роковая любовь, сметающая все преграды и запреты.

Любовь – поединок роковой (Предопределение). Трагический гротеск. Предопределение

В цикле создается образ двойного бытия, это сквозной момент в творчестве Т.

Е. А. Денисьевой Тютчев увлекся в 1850 году. Эта поздняя, последняя страсть продолжалась вплоть до 1864 года, когда подруга поэта умерла от чахотки. Ради любимой женщины Тютчев почти порывает с семьей, пренебрегает неудовольствием двора, навсегда губит свою весьма успешную карьеру. Однако основная тяжесть общественного осуждения обрушилась на Денисьеву: от нее отрекся отец, ее тетка вынуждена была оставить свое место инспектрисы Смольного института, где учились две дочери Тютчева.

Эти обстоятельства объясняют, почему большинство стихов «Денисьевского цикла» отмечено трагедийным звучанием, как, например, это:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

В стихотворении «Предопределение» (1851) любовь осмыслена как «поединок роковой» в неравной борьбе «двух сердец», а в «Близнецах» (1852) - как гибельный соблазн, родственный соблазну смерти:

И кто в избытке ощущений,

Когда кипит и стынет кровь,

Не ведал ваших искушений –

Самоубийство и Любовь!

Тютчев до конца своих дней сохранил способность благоговеть перед «неразгаданной тайной» женской прелести - в одном из самых поздних своих любовных стихотворений он пишет:

Земное ль в ней очарованье,

Иль неземная благодать?

Душа хотела б ей молиться,

А сердце рвется обожать...

"Денисьевский цикл" - художественное выражение душевной драмы. В нем любовь предстает в различных ипостасях: как возвышающее человека духовное чувство, как могучая, слепая страсть, как тайное чувство, некая ночная стихия, напоминающая о древнем хаосе. Поэтому тема любви звучит у Тютчева то как "союз души с душой родной", то как тревога, то как предостережение, то как горестное признание.

Пылая любовью, поэт страдал, обрекая на страдания и возлюбленную. В ту пору сожительство невенчанной пары было делом скандальным. От Елены отрекся отец, тетя лишилась поста в Смольном институте. На их детей легло клеймо "незаконности". Не сумев оградить любимую женщину от "суда людского", поэт к себе самому обращал горький упрек:

Судьбы ужасным приговором Твоя любовь для ней была, И незаслуженным позором На жизнь ее она легла.

Елена вообще не любила стихов, даже написанных Тютчевым. Ей нравились только те из них, где выражалась его любовь к ней. Тютчев с предельной откровенностью определил свою роль в жизни любимой женщины. Тютчевское понимание любви в эти годы безотрадно. Он видит неумолимый закон, действующий в человеческих отношениях: закон страдания, зла и разрушения:

Союз души с душой родной - Их соединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И поединок роковой...

Страсти слепы, в них темная стихия, хаос, который поэт видел всюду. Но не только любовь сама по себе разрушительна. Ее губят и те, кто осуждает, и тем самым оскверняет “беззаконное” чувство. Эти блюстители узаконенной морали втаптывают в грязь чувства любимой Тютчевым женщины. А он не может бороться с этим, обвиняет, корит себя, но остается бессильным перед обвинителями. Она же - борется и в схватке с толпой побеждает, сумев сохранить свою любовь. Тютчев не перестает изумляться силе ее любви и преданности. Он снова и снова пишет об этом.

О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней...

Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней!.. Пускай скудеет в жилах кровь.

Но в сердце не скудеет нежность...

О ты, последняя любовь!

Ты и блаженство и безнадежность.

Наконец, приближается тот “роковой” исход событий, который Тютчев предугадывал и раньше, еще не зная, что может случиться с ними. Приходит гибель любимой женщины, пережитая дважды - сначала наяву, а потом в стихах. Смерть нарисована с пугающей реалистичностью. В стихотворении так много мелких, четко прорисованных деталей, что явственно возникает перед глазами и комната, где лежит умирающая, и тени, бегущие по ее лицу, и летний дождь, шумящий за окном. Угасает женщина, безгранично любящая жизнь, но жизнь равнодушна и бесстрастна, она продолжает кипеть, ничего не изменится с уходом человека из мира. Поэт - у постели умирающей, “убитый, но живой”. Он, так боготворивший ее, свою последнюю любовь, так страдавший много лет от людского непонимания, так гордившийся и удивлявшийся своей любимой, теперь ничего не может сделать, не в силах вернуть ее. Он еще не до конца осознает боль утраты, ему предстоит все это пережить.

Весь день она лежала в забытьи, И всю ее уж тени покрывали,

Лил теплый, летний дождь - его струи По листьям весело звучали,

И медленно опомнилась она,

И начала прислушиваться к шуму...

“О, как все это я любила!”

7 августа 1864 года хоронили Елену Денисьеву, умершую 4 августа от чахотки. В Тютчеве клокотал бунт против смерти. "Двумя самыми великими скорбями" он назвал смерть первой его жены Элеоноры и смерть Елены Денисьевой.

Любила ты, и так, как ты, любить -

Нет, никому еще не удавалось!

О Господи!.. и это пережить...

И сердце на клочки не разорвалось...

Выдающемуся русскому лирику, поэту Алексею Константиновичу Толстому свойственно необычайно тонкое ощущение красоты родной природы. Он умел уловить самое характерное в формах и красках природы, ее звуках и запахах. Не исключение и стихотворение «Осень. Обсыпается весь наш бедный сад» (1858). Поэт говорит о «пожелтелых листьях», что летят по ветру, и о ярко-красных кистях на вянущих рябинах. Именно эти строки легко ложатся в память, и картина, красочно изображенная поэтом, встает перед мысленным взором. Указаны самые броские приметы осенней поры. Вторая половина стихотворения - о печальной любви и осенней грусти - понятна только взрослому.

Многие произведения А. К. Толстого приобрели широкую популярность в народе и стали песнями. Таковы «Колокольчики мои, цветики степные…», «Ой, кабы Волга-матушка да вспять побежала…», «Спускается солнце за степи…» и т. д. В этих и в других стихотворениях выразилось проникновенное лирическое чувство, ощущение родины.

А.К. Толстой - поэт с ярко выраженным своеобразием. Его представления о поэзии, ее месте в жизни человека, назначении, характере поэтического творчества развивались под влиянием идеалистических идей. В одном из писем к жене, С.А. Толстой, поэт так определил характер творчества: «...знаешь, что я тебе говорил про стихи, витающие в воздухе, и что достаточно их ухватить за один волос, чтобы привлечь их из первобытного мира в наш мир... Мне кажется, что также относится к музыке, к скульптуре, к живописи.

Мне кажется, что часто, ухватившись за маленький волосок этого древнего творчества, мы неловко дергаем, и в руке у нас остается нечто разорванное или искалеченное или уродливое, и тогда мы дергаем снова обрывок за обрывком, а потом пытаемся склеить их вместе или то, что недостает, заменяем собственными измышлениями, подправляем то, что сами напортили своей неловкостью, и отсюда - наша неуверенность и наши недостатки, оскорбляющие художественный инстинкт...

Чтобы не портить и не губить то, что мы хотим внести в наш мир, нужны либо очень зоркий взгляд, либо совершенно полная отрешенность от внешних влияний, великая тишина вокруг нас самих и сосредоточенное внимание, или же любовь, подобная моей, но свободная от скорби и тревог». В поэтической форме эти взгляды были высказаны А.К. Толстым в программном стихотворении «Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель...»:

Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!

Вечно носились они над землею, незримые оку.

Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,

Кто, уловив лишь рисунка черту, лишь созвучье, лишь слово,

Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивленный.

Представляя обзор творчества поэта в статье «Поэзия гр. А.К. Толстого», Вл. Соловьев отмечал главную идею стихотворения: «Истинный источник поэзии, как и всякого художества, - не во внешних явлениях и также не в субъективном уме художника, а в самобытном мире вечных идей или первообразов».

А.К. Толстой назвал себя «певцом, державшим стяг во имя красоты». В поэме «Иоанн Дамаскин» он писал:

Мы ловим отблеск вечной красоты:

Нам вестью лес о ней звучит отрадной,

О ней поток гремит струею хладной,

И говорят, качаяся, цветы.

«Мое убеждение состоит в том, - отмечал А.К. Толстой, - что назначение поэта - не приносить людям какую-нибудь непосредственную выгоду или пользу, но возвышать их моральный уровень, внушая любовь к прекрасному, которая сама найдет себе применение безо всякой пропаганды». Толстой высказал эту мысль уже на закате своих дней, в 1874 г., когда подводились итоги жизни, но начиная с 1840-х годов поэт не приемлет то прагматическое понимание искусства, которое начало укореняться в литературе. О примитивно понимаемой пользе, в том числе и искусства, высказывались многие русские писатели-мыслители - Ф.М. Достоевский, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров и др. В 1871 г. Толстой напишет «балладу с тенденций» «Порой веселой мая», в которой в яркой сатирической форме (диалога наивной невесты и прагматического жениха) представит «полезные» воззрения нового времени:

Наивысшим проявлением красоты жизни была для А.К. Толстого любовь. Именно любовь открывает человеку суть мира:

Меня, во мраке и пыли

Досель влачившего оковы,

Любови крылья вознесли,

В отчизну пламени и слова;

И просветлел мой темный взор,

И стал мне виден мир незримый.

И слышит ухо с этих пор,

Что для других неуловимо,

И с горней выси я сошел,

Проникнут весь ее лучами,

И на волнующийся дол,

Взираю новыми очами.

И слышу я, как разговор,

Везде немолчный раздается,

Как сердце каменное гор,

С любовью в темных недрах бьется,

С любовью в тверди голубой,

Клубятся медленные тучи,

И под древесною корой,

Весною свежей и пахучей,

С любовью в листья сок живой,

Струей подъемлется певучей.

И вещим сердцем понял я,

Что все, рожденное от Слова,

Лучи любви кругом лия,

К нему вернуться жаждет снова.

И жизни каждая струя,

Любви покорная закону,

Стремится силой бытия

Неудержимо к Божью лону.

И всюду звук, и всюду свет,

И всем мирам одно начало,

И ничего в природе нет,

Чтобы любовью не дышало.

(«Меня во мраке и пыли», 1851, 1852)

Как и в пушкинском «Пророке», который близок образностью к стихотворению А.К. Толстого, в произведении нарисована картина перерождения обыкновенного человека в пророка, поэта под влиянием могущественной Божественной силы любви. Любовь для Толстого всеобъемлющее, высшее понятие, основа, на которой строится жизнь. Одним из проявлений высшей любви является любовь земная, любовь к женщине. Закономерно, что еще в начале своего творчества А.К. Толстой обращается к вечному в мировой литературе сюжету о Дон Жуане. Его драматическая поэма «Дон Жуан» рисует главного героя как подлинного рыцаря любви, и именно любовь открывает «чудесный строй законов бытия, явлений всех сокрытое начало».

Значительное место в поэтическом наследии А.К. Толстого занимает любовная лирика, циклы стихотворений, связанные с образом С.А. Миллер (Толстой). Это такие произведения, как «Средь шумного бала», «Колышется море», «Не верь мне друг », « Когда кругом безмолвен лес », « Что ты голову склонила », «Усни, печальный друг», «Не ветер, вея с высоты», «Минула страсть», «Слеза дрожит» и другие. Любовное чувство выражено Толстым психологически конкретно, точно и просто, иногда даже наивно, но одновременно и утонченно. Толстой разнообразен в формах выражения лирического чувства. Исследователем творчества А.К. Толстого И.Г. Ямпольским отмечено, что слова грусть, тоска, печаль, уныние наиболее часто употребляются поэтом при определении собственных любовных переживаний и переживаний возлюбленной поэта («И о прежних я грустно годах вспоминал», «И думать об этом так грустно», «И грустно так я засыпаю» и др.). В стихотворениях, стилизованных под народные песни, интонация, как правило, иная - удалая, страстная, в них с чувством любви неразрывно связано стихийное чувство свободы, независимости, безрассудности (стихотворения «Ты не спрашивай, не распытывай», «Коль любить, так без рассудку» и др.).

Красотой для А.К. Толстого полон не только мир чувств человека, но и мир природы. Гимн земной красоте звучит в поэме «Иоанн Дамаскин»:

Благословляю вас, леса,

Долины, нивы, горы, воды!

Благословляю я свободу,

И голубые небеса!

И посох мой благословляю,

И эту бедную суму,

И степь от краю и до краю,

И солнца свет и ночи тьму,

И одинокую тропинку,

По коей, нищий, я иду,

И в поле каждую былинку,

И в небе каждую звезду!

Воссоздавая красоту природы, мира, поэт прибегает к звуковым, зрительным, осязательным впечатлениям. Важны для поэта осязательные впечатления. Сам он признавался: «Свежий запах грибов возбуждает во мне целый ряд воспоминаний. ...А потом являются все другие лесные ароматы, например, запах моха, древесной коры, запах в лесу во время сильного зноя, запах леса после дождя... и так много других..., не считая запаха цветов в лесу». В балладе «Илья Муромец» он пишет:

Снова веет воли дикой,

На него простор,

И смолой и земляникой,

Пахнет темный бор.

Часто, особенно в ранних произведениях (преимущественно в 1840-1850-е годы), картины природы в поэзии А.К. Толстого сопровождались историческими и философскими размышлениями. Так в знаменитом стихотворении «Колокольчики мои» поэтическая картина природы сменяется раздумьями лирического героя о судьбе славянских народов:

Громче звон колоколов,

Гусли раздаются,

Гости сели вкруг столов,

Мед и брага льются,

Шум летит на дальний юг,

К турке и к венгерцу -

И ковшей славянских звук,

Немцам не по сердцу!

Стихотворение становится современным, сопряженным с раздумьями русской интеллигенции о единстве славянских народов. В более позднем периоде творчества пейзаж в поэзии А.К. Толстого будет самостоятельной и самоценной картиной, лишенной декоративной яркости, непритязательной, реальной, скромной. Ежедневное, будничное по-пушкински поэтически преображается А.К. Толстым:

Сквозит на зареве темнеющих небес,

И мелким предо мной рисуется узором,

В весенние листы едва одетый лес,

На луг болотистый спускаясь косогором.

И глушь и тишина. Лишь сонные дрозды,

Как нехотя свое доканчивают пенье;

От луга всходит пар...

(«На тяге»)

Пейзажные зарисовки часто смыкаются в произведениях А.К. Толстого с балладными мотивами. В стихотворении «Бор сосновый в стране одинокой стоит» характер пейзажа имеет балладные черты - ночной бор, погруженный в туман, шепот ночного ручья, неясный свет месяца и т. д. Строка «Я люблю в том бору вспоминать старину» навевает мысль о дальнейшем балладном развертывании сюжета, которого, однако, не происходит.

Для поэзии А.К. Толстого характерен момент недоговоренности, недосказанности. «Хорошо в поэзии не договаривать мысль, допуская всякому ее пополнить по своему», - отмечал поэт в письме 1854 г. к С.А. Миллер. Подобную недосказанность, неисчерпаемость мысли, чувства можно отметить в стихотворениях «По гребле неровной и тряской», «Земля цвела» и др. В балладе «Алеша Попович» поэт напишет:

Песню кто уразумеет?

Кто поймет ее словами?

Но от звуков сердце млеет,

И кружится голова.

Не только мир красоты становится предметом изображения в творчестве А.К. Толстого. Миру красоты противопоставлен в его поэзии мир светских предубеждений, пороков, мир обыденности, с которым Толстой, как воин, но с «добрым мечом» вступает в сражение. Неслучайно в произведениях поэта часто появляются образы с военной атрибутикой:

Двух станов не боец, но только гость случайный,

За правду я бы рад поднять свой добрый меч.

Господь меня готовил к бою,

Любовь и гнев вложил мне в грудь,

И мне десницею святою,

Он указал правдивый путь...

Мотивы открытого противостояния злу окружающего мира звучат в стихотворениях «Я вас узнал святые убежденья», «Сердце, сильней разгораясь от году до года» и др. Наиболее сильно, ясно, полемично звучат эти мотивы в стихотворение 1867 г. «Против течения»:

Правда все та же!

Средь мрака ненастного,

Верьте чудесной звезде вдохновения,

Дружно гребите во имя прекрасного,

Против течения!

В резкой форме мотивы неприятия всего того, что противно красоте, внутренней свободе звучат в юмористических и сатирических стихах А.К. Толстого.

В ранний период творчества, в 1840-е годы, лирические стихотворения Толстого наполнены живым чувством исто­рии, памятью о которой пронизаны ярко-праздничные кар­тины русской и украинской природы. В стихотворении «Ты знаешь край, где все обильем дышит...» поэт исполь­зует композиционное построение любимой русскими и не­мецкими романтиками «Миньоны» Гёте. Лирическая геро­иня произведения вдохновенно говорит там о таинственной обетованной земле, где цветут лимоны, где негой Юга дышит небосклон, и трижды призывает своего возлюблен­ного:

Туда, туда, Возлюбленный, нам скрыться б навсегда.

Толстой, повторяя композиционную схему стихов Гёте, стремится наполнить ее не таинственно-романтическим, а реалистическим содержанием, используя опыт лермонтов­ской «Родины». Пейзаж Украины дается сперва общим планом, как с высоты птичьего полета:

Ты знаешь край, где все обильем дышит, Где реки льются чище серебра, Где ветерок степной ковыль колышет, В вишневых рощах тонут хутора...

Затем поэт складывает крылья, приземляется среди укра­инских сел и садов, где «деревья гнутся долу, и до земли висит их плод тяжелый». Открывается панорама окрест­ных лесов, озер, полей. И уже совсем по-лермонтовски зву­чат строки, когда поэт входит в круг современной ему на­родной жизни:

Туда, туда всем сердцем я стремлюся,

Туда, где сердцу было так легко,

Где из цветов венок плетет Маруся,

О старине поет слепой Грицко,

И парубки, кружась на пожне гладкой, Взрывают пыль веселою присядкой!

Далее поэт совершает полемический по отношению к лермонтовской «Родине» ход. Вспомним, что «темной ста­рины заветные преданья» не шевелили «отрадного меч­танья» в душе Лермонтова. А у Толстого наоборот: от конкретных реалий украинского пейзажа, от картин совре­менной народной жизни память поэта устремляется в дали истории:

Среди степей курган времен Батыя, Вдали стада пасущихся волов, Обозов скрып, ковры цветущей гречи И вы, чубы - остатки славной Сечи... И украинский пейзаж, и народная жизнь наполнены у Толстого гулом истории, насыщены «заветными преданья­ми» темной старины. Поэт одухотворяет природу и народ­ную жизнь отголосками давно прошедших времен:

Ты помнишь ночь над спящею Украиной, Когда седой вставал с болота пар, Одет был мир и сумраком и тайной, Блистал над степью искрами стожар, И мнилось нам: через туман прозрачный Несутся вновь Палей и Сагайдачный? Толстой верен здесь основным эстетическим установкам своего творчества: видимый мир просквожен у него светом мира невидимого, проступающим сквозь «прозрачный ту­ман» современности. Даже образ современной Украины не пишется им «с натуры». Это образ-воспоминание, увиден­ный не прямым, а духовным зрением поэта. На характер­ные его признаки обратил внимание Н. В. Гоголь, говоря о пейзажах слепого русского поэта И. И. Козлова: «Глядя на радужные цвета и краски, которыми кипят и блещут его роскошные картины природы, тотчас узнаешь с грустью, что они уже утрачены для него навеки: зрячему никогда бы не показались они в таком ярком и даже пре­увеличенном блеске. Они могут быть достоянием только та­кого человека, который давно уже не любовался ими, но верно и сильно сохранил об них воспоминание, которое росло и увеличивалось в горячем воображении и блистало даже в неразлучном с ним мраке». Именно в духовном зре­нии Толстого любимая им украинская природа сияет ра­дужными цветами и красками: «реки льются чище сереб­ра», «коса звенит и блещет», «нивы золотые испещрены лазурью васильков», «росой подсолнечник блестит» и сып­лет «искрами стожар».

Исторические воспоминания, сперва лишь пробивающи­еся сквозь огненно-яркие картины-воспоминания о жизни современной Украины, постепенно набирают силу и разре­шаются в кульминационных строках:

Ты знаешь край, где с Русью бились ляхи,

Где столько тел лежало средь полей?

Ты знаешь край, где некогда у плахи

Мазепу клял упрямый Кочубей

И много где пролито крови славной

В честь древних прав и веры православной?

А затем по романтической традиции происходит резкий спад - контраст между героизмом времен минувших и грустной прозой современности:

Ты знаешь край, где Сейм печально воды Меж берегов осиротелых льет, Над ним дворца разрушенные своды, Густой травой давно заросший вход, Над дверью щит с гетманской булавою?.. Туда, туда стремлюся я душою!

В этом стихотворении уже проступают контуры историчес­ких взглядов А. К. Толстого. Вслед за Пушкиным он трево­жится об исторических судьбах русской дворянской арис­тократии, теряющей в современности свою ведущую роль. К шедеврам любовной лирики поэта относятся его стихи «Средь шумного бала...», положенные на музыку П. И. Чайковским и ставшие классическим русским ро­мансом:

Средь шумного бала, случайно,

В тревоге мирской суеты,

Тебя я увидел, но тайна

Твои покрывала черты...

Любовную лирику Толстого отличает глубокий психоло­гизм, тонкое проникновение в зыбкие, переходные состоя­ния человеческой души, в процессы зарождения чувства, которым трудно подыскать четкое определение, закрепля­ющее название. Поэтически схвачен незавершенный про­цесс созревания любви в душе лирического героя. Отмече­ны первые тревоги этого чувства, первые и еще смутные симптомы его пробуждения. Событие встречи погружено в дымку воспоминания о ней, воспоминания тревожного и неопределенного. Женский образ в стихах зыбок и неуло­вим, окутан покровом романтической таинственности и загадочности. Вроде бы это случайная встреча, воспоминания о которой должны поглотить впечатления шумного бала, докучные тревоги «мирской суеты». Однако в стихи, нару­шая привычный, давно установившийся ход повседневной жизни, неожиданно и парадоксально вторгается противи­тельное «но»: «Тебя я увидел, но тайна...» Тайна, притя­гательная, еще необъяснимая, увлекает лирического героя, разрушает инерцию суетного светского существования.

Эту тайну он не может раскрыть, эту загадку ему не удается разгадать. Образ женщины соткан из необъясни­мых в своей противоположности штрихов: веселая речь, но печальные очи; смех грустный, но звонкий; голос - то «как звук отдаленной свирели», то «как моря играющий вал». За этими противоречиями скрывается, конечно, за­гадка душевного облика женщины, но ведь они характери­зуют еще и смятенность чувств лирического героя, пребы­вающего в напряженном колебании между отстраненным наблюдением и неожиданными приливами чувства, предве­щающего любовную страсть. Прилив чередуется с отливом.

Контрастны не только черты женского образа - все стихотворение построено на противопоставлениях: шумный бал и тихие часы ночи, многолюдство светской толпы и ночное одиночество, явление тайны в буднях жизни. Сама неопределенность чувства позволяет поэту скользить на грани прозы и поэзии, спада и подъема. В зыбкой психо­логической атмосфере закономерно и художественно оправ­дано допускаемое поэтом стилистическое многоголосие. Будничное («люблю я усталый прилечь») соединяется с возвышенно-поэтическим («печальные очи», «моря играю­щий вал»), романтические «грезы неведомые» - с проза­ическим «грустно я так засыпаю». Два стилистических плана здесь глубоко содержательны, с их помощью поэт изображает процесс пробуждения возвышенной любви в са­мой прозе жизни.

Лирические стихи А. К. Толстого отличает импровиза-ционность. Поэт сознательно допускает небрежность риф­мовки, стилистическую свободу и раскованность. Ему важ­но создать художественный эффект сиюминутности, неруко-творности вылившейся из-под его пера поэтической мини­атюры. В письме к приятелю Толстой сказал: «Плохие рифмы я сознательно допускаю в некоторых стихотворени­ях, где считаю себя вправе быть небрежным... Есть род живописи, где требуется безукоризненная правильность линии, таковы большие полотна, называемые исторически­ми... Есть иная живопись, где самое главное - колорит, а до линии почти дела нет... Некоторые вещи должны быть чеканными, иные же имеют право или даже не должны быть чеканными, иначе они покажутся холодными». Легкая «небрежность» придавала стихам Толстого трепетную правдивость, искренность и теплоту в передаче рождающе­гося чувства, в изображении возвышенных, идеальных со­стояний души.

В одном из писем к другу Толстой заметил: «Когда я смотрю на себя со стороны (что весьма трудно), то, кажет­ся, могу охарактеризовать свое творчество в поэзии как ма­жорное, что резко отлично от преобладающего минорного тона наших русских поэтов, за исключением Пушкина, ко­торый решительно мажорен». И действительно, любимым образом природы в поэзии Толстого является «веселый ме­сяц май». Заметим только, что мажорный тон в его поэзии пронизан изнутри светлой печалью даже в таком шедевре его солнечной лирики, каким является стихотворение «То было раннею весной...», положенное на музыку П. И. Чай­ковским и Н. А. Римским-Корсаковым:

То было раннею весной,

Трава едва всходила, Ручьи текли, не парил зной,

И зелень рощ сквозила;

Труба пастушья поутру

Еще не пела звонко, И в завитках еще в бору

Был папоротник тонкий.

То было раннею весной,

В тени берез то было, Когда с улыбкой предо мной

Ты очи опустила.

То на любовь мою в ответ

Ты опустила вежды - О жизнь! о лес! о солнца свет!

О юность! о надежды!

И плакал я перед тобой,

На лик твой глядя милый, -

То было раннею весной, В тени берез то было!

То было в утро наших лет -

О счастие! о слезы! О лес! о жизнь! о солнца свет!

О свежий дух березы!

Посылая это стихотворение другу, Толстой назвал его «маленькой пасторалью, переведенной из Гёте». Он имел в виду «Майскую песнь», навеянную любовью немецкого по­эта к Фрид ерике Брион, дочери деревенского пастора. Все произведение у Гёте построено на восклицаниях, выража­ющих ликование лирического героя:

Как все ликует, Поет, звенит! В цвету долина, В огне зенит!

Финальные строки стихов Толстого, состоящие из одних восклицаний - «О счастие! о слезы! / О лес! о жизнь! о солнца свет!»,- действительно напоминают гётевские стро­ки: «О Егс1, о Зоппе, о С-ШсЖ, о Ьиз!;!» Но далее этого сход­ства Толстой не идет. Стихи «Майской песни» явились для него лишь толчком к созданию оригинального, далекого от пасторальных мотивов Гёте стихотворения. У немецкого поэта воспевается ликующее счастье любви в единстве с де­ревенской цветущей природой. У Толстого же на первом плане воспоминание о далеких, безвозвратно ушедших мгновениях первой юношеской влюбленности. И потому через все стихотворение лейтмотивом проходит тема стре­мительного бега времени: «То было раннею весной», «То было в утро наших лет», «Среди берез то было». Радость у русского поэта пронизана чувством печали, ощущением утраты - неумолимой, безвозвратной. Майское утро сли­вается с «утром наших лет» - и сама жизнь превращает­ся в неповторимое и ускользающее мгновение. Все в прош­лом, но «память сердца» хранит его. Яркость весенних красок здесь не только не ослаблена, но усилена, заостре­на духовным зрением поэта-христианина, помнящего о смерти, о непрочности земного счастья, о хрупкости зем­ных радостей, о мимолетности прекрасных мгновений.